Мы поговорили с ним об этой встрече, но в спешке: некогда было. Я только сказал: “Кость, мы — православные, а они — иеговисты”. И серьезный разговор отложили. Решили: потом не торопясь посмотрим, что за Библия. Разберемся.
Мы уже забыли об этой Костиной встрече. А через два месяца они появились в моем доме, на лестничной площадке. Звонят в дверь какие-то люди: “Можно?” Спрашиваю, к кому они. “К вашему сыну”. “А кто вы?” — “Мы — свидетели Иеговы”. Американец стоит, выше меня ростом. И один маленький с ним — переводчик, из тех “наших”, которые, по глазам видно, не только Родину, но и мать родную за доллар продадут: той еще породы... Я сказал, что сын в институте, когда вернется — особо не предупреждал. И закрываю дверь. Но проповедник — раз! — и поставил ногу между дверью и косяком. Улыбаются оба. Обаяния — море! Я говорю: “Нет, ребята. Так не пойдет. Я — человек православный. Извините...”. Настаивают на своем — спокойно, приветливо: “И все-таки, можно с вами поговорить?”

По их религии, если им не отворяют и если не могут они достучаться словом, им нужно сделать все возможное, чтобы войти. Ладно. Понял я все эти их дела. Впускаю и самого американского “пастыря”, и переводчика-проводника, чтобы расставить все точки над “i”. Тогда кинулись они сразу меня обрабатывать: вот, наш Иегова, и у нас такие и такие, очень большие, возможности.

Разговариваем, но как-то странно. Десять минут они — про свое. Двадцать... Я раз попытался вклиниться. Второй раз что-то попробовал объяснить. Ровным счетом ничего не воспринимают! А то, что я их из вежливости слушаю, это энергетическую подпитку им дает: они полагают, что они меня подламывают — побеждают уже, чуть-чуть осталось. И вдохновляются от этого все больше, становятся еще настойчивей.

Я опять пытаюсь спорить — ни в какую: наталкиваюсь на непробиваемую стену. Вижу — “пастырь” меня вообще не слушает: напирает безостановочно. А в углах губ у него появляется белый налет — как у бесноватых это бывает. Тогда я говорю: “Стоп, ребята! Посидите...”. Иду в спальню — у меня там двустволка под кроватью. Достаю ружье, беру два патрона. Возвращаюсь к ним и начинаю заряжать у них на глазах... Вскочили оба! Как ошпаренные.

И я говорю переводчику:

— А теперь переводи все дословно: “Я — православный. И хотя в Библии сказано, если ударили тебя по правой щеке, подставь левую, но есть там и другие слова, которые в современном переводе почему-то исчезли: возьми меч в руки своя, дабы защитить веру отца своего! И я сейчас защищаю не себя, не своего сына, но веру своих отцов. А теперь — вон отсюда! И если вы еще раз подойдете не к моей квартире даже, а только к моему дому — я нажму вот эти два курка. И Бог мне будет судья”.

Побледнели оба. Пулей выскочили из квартиры. Но что примечательно: с тех пор не только иеговисты, а и представители иных еретических сект далеко обходят наш дом. Существует, оказывается, между ними всеми колоссальная информационная связь, несмотря на разницу толкований и обрядов. Общее, значит, дело делают.