Volodimir Proshansky писал(а):
А что страшного в "Белом Братстве"?
Точно! Хотите я вам часть лекции одного моего знакомого религиоведа скину? Правда не про белое братство, а про виссарионовцев. Но, я так понимаю, это приблизительно одно и то же. В смысле. такое же НРД начала 90-х концасовесткого производства.
"...чтобы ввести что-то для сравнения, посмотреть, работает ли в более или менее изолированных группах корпоративная этика, я предлагаю из XIX века переместиться в наше время и посмотреть, как обстоит дела и с экономикой в другом религиозном движении, которое, впрочем, тоже имеет своего живого Христа в современной нам Церкви Последнего Завета (ЦПЗ, известной также как движение виссарионовцев). Мне тоже приходилось ими профессионально заниматься, и тут я как раз могу выступать в качестве эксперта, потому что я занимался полевой этнографической работой среди виссарионовцев.
Нужно несколько слов сказать об этом движении. Сначала она называлась не Церковь Последнего Завета, а Общиной Единой Веры и создана была в августе 1991-го минусинцем, обитателем города Минусинска Сергеем Торопом, который объявил себя Христом и принял имя Виссарион. В первой половине 1990-х годов он довольно активно занимался проповеднической деятельностью в городах европейской России и Сибири. Большинство его последователей (их сейчас насчитывается несколько тысяч статистики хорошей нет, но там, где живет большинство его последователей, то есть на юге Красноярского края, в Курагинском и Каратузском районах, там живет примерно 3,5-4 тысячи) это бывшие жители крупных городов с достаточно высоким образовательным уровнем (среднее или высшее техническое или высшее естественнонаучное образование). И я уже сказал, что они живут на юге Красноярского края, в таежных деревнях, и здесь, на земле нового обетования» они создали ряд изолированных общин.
Судя по всему, социальной и культурной основой для движения виссарионовцев были представители советского среднего класса (техническая интеллигенция, врачи, учителя, бывшие военные офицеры и т.д.). При этом это были люди, увлеченные различными формами городской мифологии и ритуалистики (уфология, экстрасенсорика, то, что называется эзотерика, это довольно широкий пласт различных оккультных практик, нетрадиционное целительство и т.д.). Это люди, которые были ориентированы на интенсивный религиозный и духовный поиск и не обладали предшествующим, достаточно развитым опытом религиозной жизни в рамках традиционных церквей и конфессий. Поэтому и догматическое учение, и массовая мифология ЦПЗ довольно эклектичны это элементы, почерпнутые из самых разных источников. Мэйнстрим-идеология движения связана с идеей о том, что необходимо создать новое человечество, которое свободно от насилия, войн, агрессии, живет в гармонии с окружающей средой и т.д. Доминирующие религиозно-мифологические мотивы связаны, прежде всего, с представлениями о позитивных и негативных энергиях, которые определяют и судьбу отдельных людей, и судьбу мироздания в целом.
Это движение сугубо утопическое, может быть, даже более утопическое, чем движение скопцов, поскольку утопических проектов там действительно много. Это и создание новой культуры (например, включающее трансформацию школьного образования, из которого убираются все упоминания о насилии, агрессии, войнах и т.д.), это и утопическая трансформация семейных отношений, специфические формы взаимного социального контроля в общинах, конструирование собственной медицины, новая ономастика и т.д., и т.п.
Но нас сейчас занимают проблемы социально-экономической организации в этих общинах. Она там тоже поставлена достаточно ясно. Там существует и на протяжении уже десяти лет внедряется в жизнь проект так называемых единых семей, то есть общин, основанных на обобществлении средств производства, на совместном труде, и в идеале лишенных, по крайней мере внутри, но желательно и вовне, опыта денежных отношений. Лидеры движения начали говорить о необходимости создания некой единой семьи еще весной 1998 года, уже больше десяти лет назад. Но речь тогда шла, прежде всего, не об экономике, а о гармонизации социальных отношений, морального климата внутри общины и т.д. В конечном счете, вся церковь должна стать единой семьей. Больше внимания обращалось на формы взаимного контроля. Скажем, в одной из проповедей Виссарион говорит: Вехой в становлении единой семьи будут мгновения, когда вы, делясь друг с другом своим миром, сможете рассказать, не боясь, перед своими собратьями о самых постыдных своих поступках. Но уже осенью того же года и, судя по всему, это все-таки в той или иной степени было определенно экономическим кризисом и дефолтом, речь пошла уже о конкретных социально-экономических формах, то есть о том, что единые семьи это общины, которые основаны на определенной форме социально-экономической организации.
Примерно начиная с 1999 года, последователи ЦПЗ, которые жили в таежных деревнях, приступили к созданию этих единых семей. Предполагалось изначально, что и отношения внутри единых семей, и взаимодействие разных общин будут строиться не только на отрицании товарно-денежных отношений, но даже и на отрицании обмена как такового. То есть обмен предполагалось заменить свободным даром тот, кто производит те или иные продукты, они просто дарят их другой общине. А в идеале все общины должны были через некоторое время слиться в единую, общую семью.
И действительно к 2001 году, когда я сам впервые туда попал, орудия труда во многих единых семьях были обобществлены, сферы деятельности распределялись на общинных собраниях. Одной из главных задач проекта считалось обретении экономической независимости от внешнего мира при минимальном использовании современной техники, особенно, ее экологически небезопасных форм. Поэтому основной упор в развитии обобществленного труда делался на сельское хозяйство и на ремесла гончарство, кузнечное дело, ткачество, резьбу по дереву и т.д. В неформальной социальной иерархии ЦПЗ существовал (и в каком-то смысле существует и сейчас) особый статус мастера, подразумевавший не только владение определенным ремеслом, но и высокий уровень самоорганизации, ответственности, духовного развития и т.д. На практике, конечно, оказалось, что все это не слишком долговечно и не слишком хорошо работает. Единые семьи, исходившие из этих принципов, в большинстве деревень к середине 2000-х годов распались в силу разных причин, прежде всего, в силу внутренних конфликтов. Тогда были произведены довольно существенные модификации. Отказ от денег и от использования техники был признан преждевременным. Сельское хозяйство сохранилось, но производство в результате оказалось переориентированным на внешний рынок, то есть то, что воспринималось как ремесло для собственного потребления, стало фактически сувенирной продукцией. И выяснилось, что это довольно успешный бизнес, потому что сувенирную продукцию довольно активно покупают не только в Красноярском крае, но и вообще в крупных городах. Когда я последний раз там был, это было в этом году, речь шла о том, что будет открыт небольшой магазин в Москве на ВДНХ.
Кроме этого, одной из сфер деятельности, несомненно, прибыльной, стало строительство эксклюзивных деревянных построек». Например, какая-то группа строила баню для известного красноярского олигарха Анатолия Быкова и т.д. В результате экономическая ситуация довольно резко улучшилась. Там, где все было нормально организовано в частности, постарались стянуть многих мастеров в один центр, в деревню Петропавловка, одну из крупнейших общин виссарионовцев в Курагинском районе, – единая семья сохранилась. И там деятельность оказывается вполне успешной. В общем, как мне представляется, хотя опять же я уже здесь вступаю в область социологии, которую знаю, вероятно, недостаточно, речь идет, прежде всего, не о том, что религиозное учение определяет некоторые корпоративные нормы, успешность в бизнесе. Специфическая социальная организация, связанная с религиозными группами и основанная, в частности, на взаимном контроле, достаточно жестком, формирует специфическую трудовую и деловую этику, которая очень часто оказывается гарантом успешной экономической деятельности.
При этом на всю эту проблематику можно взглянуть и с другой стороны, и здесь я уже вступаю на совсем скользкую для меня почву, находящуюся вне сферы моей компетенции. Стоит заметить, что современная антропология нередко склонна говорить, применительно к современному миру, о так называемой латентной религиозности, которая обнаруживается в тех культурных практиках и сферах общественной жизни, которые традиционно не принято соотносить с проблемами морали и духовного развития, то есть с тем, что у нас, прежде всего, ассоциируется с религией. Речь идет о разных вещах. Еще в 60-х годах немецкий социолог Томас Лукманн, например, придумал такой термин невидимая религия», говоря о практиках гадания, предсказания судьбы в современном урбанизированном обществе. В принципе говорят о религиозном значении таких вещей как, скажем, спорт (особенно футбол), лотерея и т.д. Француз Мишель Маффесоли предложил использовать термин божественное социальное». Вероятно, в этом смысле практикам бизнеса это виднее экономические стратегии современного общества также могут быть описаны в терминах религии. В частности, пример, который я хотел бы привести, – это недавняя книга не теоретика, а практика современного бизнеса, датчанина Йеспера Кунде, которая так и называется «Корпоративная религия
Он в частности, пишет следующее:Существенной целью корпоративной религии является усиление и объединение компании, независимо от рынка. Таким образом, корпоративная религия это целостная концепция, согласно которой компания выбирает "духовный" менеджмент. Забудьте про упражнения с цифрами и внутреннюю бухгалтерию. Что способствует успеху, так это философия компаний, отчетливо сформулированная "духовным" руководством. Именно она побуждает покупателей заинтересоваться качественными, эмоциональными ценностями брендов
Иными словами, речь идет о бренде не как о показателе качества товара, а как о, своего рода, обособленной нематериальной сущности, которая обладает независимым смыслом и как религия способна объединять людей в равной степени производителей и потребителей. С одной стороны, это, конечно, показывает, насколько далеко современные корпоративные отношения и вообще современный бизнес ушел далеко от той ситуации, которую описывал Вебер в работе о протестантской этике и духе капитализма, но показательно, что Кунде тоже пользуется в своей работе семейной» метафорикой, как это делают виссарионовцы в своей социальной и экономической жизни. В частности он пишет, что одной из самых противоречивых и проблемных тем, которые надо было решать в контексте идей корпоративной религии и развития религиозного смысла корпорации это была концепция компания как семья. В частности, он пишет, что одна из инициатив, которую разработали для устранения традиционных границ между работой и семьей, это родительский день, когда молодые люди приводят к себе в компанию своих родителей.